1
Вскинув на плечо увесистый молот, выпятив колесом похожую на паровой котел грудь, шагает по дороге здоровый дядя.
Куда он, собственно, шагает, это никому, в том числе и художнику, не известно.
Если он идет на завод, то непонятно, почему, вместо того чтобы получить молот в инструментальной, человек тащит его из дому? Если же он идет с работы домой, то непонятно, как пропустили его через проходную будку, так как всем известно, что уносить казенные инструменты стро¬го воспрещается.
Под этой картиной подпись, из которой мы узнаем, что это ударник.
Но тот человек, о котором эти строки, не был похож ни на одного из таких шагающих в неизвестном направлении железобетонных манекенов.
Голова его неожиданно высунулась откуда-то снизу, из пролета меж досок и балок, опутавших постройку элек¬тростанции.
Он поднялся на локтях и, уверенно ступая по зыбкой узенькой настилке, подошел к арматурщикам.
— Слушайте,— добродушно сказал он скороговор¬кой,— вы что-то слишком долго копаетесь. Слушайте, вам пора бы уже кончать...
Бригадир заглянул внутрь квадратной колонки, из ко¬торой торчали рыжие холодные прутья изогнутого железа, и посмотрел в записную книжку.
— Волков,— окликнули его снизу,— железо вышло. Где теперь работать?..
— Ты с кем работал? С Кобыкиным? Ну, иди помогать Ушакову, а Кобыкину скажи — пусть он идет на установку подушек.
— Сейчас отметишь? — спросил все тот же голос.
— Ладно... иди! Иди! Спущусь вниз, тогда и отмечу. Опять нет железа,— нахмурился бригадир.— Надо узнать, на какую работу будут перекидывать.
— Землю копать или бочки ворочать?..
— Ну, и что же, опять копать и опять ворочать,— отве¬тил бригадир.
И так же быстро, как и появился, ступая с уступа на уступ, он соскочил вниз и исчез среди бетонщиков, арма¬турщиков и землекопов, сновавших внизу постройки.
Внизу он натолкнулся на табельщика.
— Все на работе? — спросил табельщик, доставая за¬мусоленный, разграфленный на квадраты листок.
— Нет, не все. Пятаков не вышел. Кто его знает! Гово¬рит, что болен, но я что-то сомневаюсь. В прошлый раз обманул и напился. Ты все-таки ему прогул не ставь, я попозже узнаю, а завтра скажу.
— Смотри скажи! — крикнул вдогонку табельщик.
— Нет, думаешь, покрывать буду,— откликнулся бригадир.— Так-таки ничего и не скажу...
Под навесом, где несколько человек гнули вручную железо, бригадир задержался.
— Опять нет? — спросили у него сразу несколько голосов.
— Есть, да не то. Надо 25, а есть 20. Ну-ка, вот вы, двое, идите на постройку. А Щербаков где?
— Щербаков к тебе пошел.
— Давно?
— Нет, только сейчас пошел.
— Что же это я с ним не встретился?
Двое — те, которых он посылает на постройку, протягивают листки бумаги. Бригадир отмечает: такой-то на рабо¬ту туда-то.
— Готово,— говорит он, возвращая листки, и спраши¬вает: — Пятакова видели?.. Ну, и что же... не пьян?
— Говорит, что живот болит
— Вот беда какая. То с похмелья, то живот. И что за напасть на этого человека!
2
Ему 23 года. В его бригаде 4 звена — 20 человек. Он — бригадир арматурщиков. Когда не присылают железа, он сердится. Но и тогда, когда сердится, он не сидит без дела, а умеет разыскать и использовать старое, из завали.
Когда же нет ничего старого, он сам идет на Пристань-Ветку и, к величайшему удивлению безнадежно охающих нытиков, умеет иногда найти необходимое железо.
Когда ничего нет ни в завали, ни на ветке, его бригада перебрасывается на расчистку, на прокладку железной дороги, на разборку цементных бочек — она идет на любую работу.
Так же, как в бою — где каждый сапер, каждый обоз¬ник гордится не тогда, когда закончена наводка моста, когда подвезены боевые припасы, а тогда, когда в резуль¬тате всех этих усилий выигран весь бой,— так и здесь не холодные каркасы, не все эти хитроумные, но мертвые сет¬ки, железные колонки, плетеные подушки, а первое гудение машины, первый рывок электрического тока — вот она, ко¬нечная цель всей ударной работы на ХЭС .
Нагибая голову, бригадир пробирается меж покрытых опалубкой колонок, тех, на которые должен лечь фунда¬мент для четырех котлов. По пути он поднимает короткую тяжёлую железину, ударяет ею о доски опалубки и слышит тук, глухой, как от падения чурбана на сырой песок.
И вдруг бригадир настораживается. Доска звучит гул¬ко, как крышка пустого ящика.
— Опять,— говорит бригадир, и губы его сжимаются. Пусть арматурщики работали хорошо, пусть колонки
крепко связаны из 19-миллиметрового железа, пусть затя¬нуты они сетью надежной проволоки, но бетонщики плохо сделали свою работу.
Он слышит по звуку, что под опалубкой спрятаны большие раковины, большие и настоящие пустоты. Так и есть — не утрамбовали. Снимут опалубку, а бетон повиснет на прутьях — вот тебе и фундамент.
Отброшенная железина лязгает о камни. Бригадир по уступам и по перекладинам лезет наверх.
— На бюро ячейки...— бормочет он, вытаскивая за¬писную книжку.— Раз ставил и еще раз поставлю.
Наверху из-за Амура ревет ветер. Он свистит сквозь переплеты постройки и ворочает у берегов тяжелые изло¬манные льдины.
— Лед пройдет — рыбу ловить будем,— говорит бригадир.— Снасти купили в складчину. Наши ребята беда какие рыболовы.
Снизу кто-то кричит:
— Теперь куда?
— Сейчас найдем,— отвечает бригадир.— Иди пока сюда. Пусть они наращивают, ты подавать будешь. А я на минутку в контору, ругаться пойду.
3
А как не ругаться? Это только в стихах получается так, что раз ударник, то он обязательно «бьет молотом» да шагает «железным шагом», а такие вопросы, как, напри¬мер, обед в столовой, барак, правильный учет и своевре¬менная выдача зарплаты,— это его, ударника, будто бы совершенно не интересует и не задевает.
— Черт его знает! — говорит бригадир.— Вот уже ко¬нец месяца, а контора никак не подсчитает, сколько же мы заработали. Ребята очень недовольны. Ну, просто ругаются. И они ругаются, и я ругаюсь. А знаешь что? Было раньте человек 10 арматурщиков. Срывали они по 30 целковых в сутки. Не дадите 30 — не будем работать. Что же делать? Приходилось давать. Но как встала наша бригада, так их словно ветром сдуло. Четырех из них мы к себе в бригаду взяли. Думали, переработаем. Двое еще так-сяк, поддают¬ся, а двое никак. Например, Пятаков. Ему и говорили, ему и выговор давали,— ничего не помогает... И что это у него вдруг живот заболел?
— Взял бы да и отослал из бригады.
— Чудак человек,— усмехается бригадир.— Значит, нельзя было. Ребята всё молодые, некоторые 10 миллимет¬ров от 20 отличить не могли, а он все-таки квалифициро¬ванный. Ну, а теперь подучились. Есть уже такие, что в чертежах мало-помалу разбираются. Теперь и не жалко. Скатертью дорога.
4
— Так что же,— говорит Волков, входя в контору.— Мы кончили. Давайте какую-нибудь работу.
— Работу,— не отрываясь от стола, говорит техник.— Работы мало ли.
— Куда пойдем? Можно, по-моему, землю на третьем котле выбирать.
— Что землю! — уныло отвечает техник.— Ее сегодня выберешь, а завтра опять натащат.
— Чудно, право! Сегодня выберешь — завтра легче будет.
Часы тикают, в комнате тихо. Время показывает 10 минут пятого.
— Ну что же, идти на третий? — переспрашивает бригадир.
— На третий?.. Почему на третий! Нет у меня для вас сегодня никакой работы,— равнодушно и неожиданно доканчивает техник.— Завтра что-нибудь придумаем.
— Когда завтра? Опять, как в прошлый раз. А что я с утра буду делать?
— Придумаем,— отвечает техник.— Подумаем и придумаем.— Он поворачивает голову на часы и добавляет:— Да сейчас и времени много. До конца меньше часа. Скоро шабашить. Какая еще тебе работа.
— Двадцать человек! — неожиданно зло и холодно говорит бригадир.— Двадцать человек за пятьдесят ми¬нут...
Ему не нужно доканчивать. Если к нему присмотреться, то он вовсе не такой уже маленький. Если к его словам прислушаться, то он вовсе не такой улыбающийся и мягкий.
Не такой уже маленький, не такой уже добрый и не таким уже тихий — этот бригадир, который упорно плетет железные каркасы для растущих новостроек.
Ему не нужно доканчивать, и технику не стоит дослушивать. Все понятно!
И, получив наряд, бригадир распахивает дощатую дверь.
Свежий ветер, тот самый, который злится в попытках сдвинуть громады упрямого льда, хлещет в лицо.
Бригадир идет против ветра. Он шагает без молота, без кипяченной колесом груди, он идет, чуть наклонив голову и придерживая рукой фуражку.
Он останавливается на краю, там, где упрямые земле¬копы бьют кирками мерзлую ярко-красную глину, и кричит что-то своим ребятам.
Ветер относит его слова. Он улыбается и машет рукой.
Тогда, захватывая инструменты и на ходу закуривая, арматурщики один за другим направляются за своим бригадиром.
«Тихоокеанская звезда» (Хабаровск), 1932, 9 мая