<Отрывок>
Ещё и ещё раз в эти метельные дни
Надо вспомнить о том, что прошло.
Как в пурге пулемётной трёхдюймовок огни
Зажигались светло.
Опоясанные лентой ружейных патрон,
Через пепел, огни и преграды,
От Урала до Киева,
Со всех сторон,
Торопясь, собирались бригады.
В те дни паровозов хриплые гудки
Гудели у Донбасса, Каспия, Волги.
Были вёрсты тогда коротки,
Но зато
Были схватки долги.
И в патронах вместо свинца
Был заряд огневого задора,
А глаза солдат в обоймах лица
Зажигались огнями, как порох.
И тогда, в метельные дни,
Когда солнце бронь снега било,
По снегу куда ни взгляни --
Эшелоны да цепи... Дым, шинельная Русь,
Казачье седло...
И усадьбы ничьи, и поместья ничьи,
А по талому снегу -- кровяные ручьи.
По ночам -- от пожаров светло.
И вот, разделённый баррикадами лет,
Веков,
Помню я февральский дым,
Батальоны с винтовками без штыков,
Которые тянулись, не гнулись, а шли.
Шли и жгли...
Путали левую ногу с правой,
Катились ручьями, потоками, лавой.
Пели "Варшавянку", "Берёзоньку", "Соловья",
Пулемётным гиканьем пугали пургу.
Хохотали в зелёные глаза офицерскому сброду:
-- Идёшь ты, иду и я!
-- Куда?
-- В огонь, в воду... на чёрта, на дьявола,
Если он будет ставить революции преграды. --
И вот
Полк за полком -- бригада,
Наконец, дивизии, рождённые в зареве дымных зорь.
-- Белый, сдавайся, офицер, не спорь...
С плеч прочь погоны, -- палач! --
Офицер на коня... Офицер вскачь --
В чёрных черкесках, в зелёных бешметах,
В сердце ненависть, в душе страх.
И мчались офицеры ото всех сторон
Туда, где орлы о двух головах,
Туда,
Где казаки, где Дон.
Так, в пулемётной пурге,
На две половины хрястнул край,
И гаркнул кто-то с Дона властно:
-- Это моё! --
Но гневно в ответ
Крикнула кровью Красная:
-- Это наше... Отдай!
Не хочешь?
Точишь нож в спину из офицерских отрядов?
Всё равно -- нас миллионы --
Отдашь!
Эй, справа, поротно, побатальонно..
Без штыков в штыковую атаку
Марш, ма-а-р-ш!
«Звезда» (Пермь), 1926 г., 23 февраля