Кулича у меня сегодня не готовили. И не то, чтобы мною были даны жене на этот счет строгие директивы, - а просто так. По правде сказать, аванса к празднику не выдали.
Управделами у нас строгий человек, можно сказать, сознательный человек. Посмотрел на заявление и сказал глубокомысленным голосом:
- Что вы, дорогой товарищ? Постыдились бы. Да зачем вам аванс? Ну, я понимаю еще перед каким-нибудь пролетарским праздником, а то выдумали пасху. Пасха, дорогой товарищ, дореволюционный предрассудок, и вам, как пролетарскому писателю, стыдно должно быть за этакую необоснованную просьбу.
Сии мудрые и вразумительные слова, как это и следовало ожидать, дошли до самой глубины моей души. И вышеозначенная душа, встрепенувшись, запротестовала против моей невероятно-необыкновенной просьбы. И устыдившись, ушел я революционным шагом прочь от издательской кассы.
- Конечно, - подумал я дома лежа на кровати. – Пасха мне что? Вовсе ничего. Дадут аванс – вот тебе и пасха. Не дадут – вот тебе и великий пост. Так что не в этом дело.
Но все-таки действительно, неудобно как-то сознательному человеку куличи готовить. Правда, некоторые ухитряются на кулич пятиконечную звезду посадить, и оно как бы революционно снаружи выходит. Но опять-таки, по-моему, кулич он куличом и останется со всеми его качествами, а пятиконечная звезда на нем – это все равно, как если бы икону Георгия Победоносца переделать на портрет Буденного, абсолютно не соответствует, и не похоже что-то.
Да и зачем мне, в сущности, кулич? Конечно, кулич – вещь вкусная, но фаршированная щука тоже свою прелесть имеет, а пельмени со сметаной тоже неплохо, так почему же непременно кулич? Другое дело, у кого привычка, традиции, кто может с самого рождения эдаким блюдам привык. Пусть он себе и разговляется на здоровье. Интересно бы посмотреть даже, как это у них все так же, как и раньше? Чинно, благородно и торжественно. Сидит какой-нибудь бывший генерал – натурально без эполет, но с лицом, сохранившим следы прежнего величия, и говорит окружающим:
- Ну, господа, за возрождение единой неделимой и великой… А в бокалах пена, пена легкая, - точно мыльная пена.
И с этими размышлениями я уснул и, уснувши, как полагается, видел сон, который впрочем, значительно отличается от обычных снов, ибо построен он был не по принципу свободного полета фантазии, а на основании действительных материалов, лежавших у меня в портфеле.
И был такой сон:
________________________________________
Городская скотобойня. Снуют рабочие, ревут быки. Дымный теплый вар поднимается от тающей земли и туманит глаза, а в тумане возле забрызганной стены рядом с огромной кучей говяжьей требухи сидит человек. И лицо у человека что-то странно, подозрительно знакомое.
Постойте. Постойте, кто это? Да ведь это, кажется, хорошо известный уральцам генерал-майор Кауфман. Это Кауфман – старший сортировщик скотобойных кишок. Он торопится окончить работу, чтобы честно заработать свой кулич, ибо… завтра пасха.
________________________________________
Барахолка… Люди, толкотня, давка… Стоп! Мы проголодались. Отбросим излишнюю щепетильность, сядем здесь же за горячие, вкусно пахнущие пельмени.
Но… постойте. Кто вы, не вы ли? Не вас ли встречал я на Невском, не вы ли бывший блестящий гвардеец генерал-лейтенант Сультенко?
- Я, – ответил он хмуро. – Ешьте пельмени, не задерживайте. Надо же поспеть домой и приготовиться, ведь завтра у нас пасха.
________________________________________
Возле китайца Ван-Лин-Лу стоит русский генерал Вешняков. Но почему в руках у генерала нет гибкой нагайки и почему голова Ван-Лин-Лу не срублена и не воткнута на заборный кол, несмотря на то, что он сидит перед генералом и, не снимая шапочки, говорит спокойно:
- Стоупай поусмотри за бочкой ишо три шкура.
И генерал уходит, и косые глаза хитро щурятся и он говорит:
- Я кустар-овчинник работай в город Свердловск… а он у меня работай заквасчик. Сегодня он много работай, завтра у него пасха.
________________________________________
Д-д-альше… Дальше.
Послушай, румын или грек, толкающийся с шарманкой. Сколько стоит вынуть счастье морской свинке из твоей клетки?.. Пять копеек… Хорошо, получай пятак, но пусть она мне честно ответит на то, что я задумал.
И отвечает:
- Ты думаешь, что хозяин грек или армянин или турок, нет – он русский, полковник Брысин, когда-то блиставший на балах придворных временщиков. Ты не веришь?.. Заходи к нам и в старой коробке ты найдешь тщательно сохраненный до сих пор великий боевой орден Владимира с мечами и бантом.
________________________________________
ОТ АВТОРА
Но… - сон есть сон – и я не прошу заморскую свинку предсказывать судьбу. Я не хочу, чтобы она ехидно скалила зубы и злобно хохотала над их судьбой.
Победителей не судят. Но и сильные побежденным даруют пощаду и право на жизнь. Живите все, кто как может. Надейтесь в слепом безумии, что счастье с вами, надейтесь и ждите… ждите, сколько вам угодно, по-старчески безнадежно.
Но… не утешайте себя надеждой, что для вас ваше прежнее когда-нибудь воскреснет.
«Уральский рабочий».- 1927.- 23 апреля.