Скромный человек — нынче редкость, а прихвастнуть при случае почти всякий горазд. Особенно когда разговор гражданской войны коснется — такая уж это благоприят¬ная тема.
Иной как будто бы и тихий, и членские взносы аккурат¬но платит, и фланелевый набрюшник носит, ну, вообще скромный и непьющий человек. А послушаешь этого не¬пьющего человека после того, как оглушит он полбутылки на интимной вечеринке товарищеских воспоминаний, пря¬мо удивишься. Властные движения. В глазах блеск. В голо¬се металл. В руках стальное лезвие перепачканного горчи¬цей ножа.
— Ну, Атилла! — скажешь.— Ну, Тамерлан! Ну, окончательно Буденный в ночь перед знаменитой битвой у Хопра.
— Я,— говорит,— бегу. Пулеметы строчат понизу. Аэропланы шмыгают поверху, а с середки батарея вдари¬ла. Ну,— думаю,— вдаряй, наемница международной буржуазии. Пронизывай снарядами мое пролетарское тело, все равно не удержать тебе моего революционного бега.
Конечно, почти всегда найдется в компании скептик и спросит ехидно, якобы с наивностью:
— А позвольте, дорогой товарищ, в каком направлении ваш революционный бег понимать следует? То есть в сто¬рону противника или обратную от расположения оного?
Вообще, полезный народ эти скептики. Хвастуна вовре¬мя оборвут, а настоящий герой, так сказать, по природе всегда скромен. Он и так распространяться не будет.
Возьмем хотя бы Жолобова А. В. Человек он мрачный, скупой на слова. Боевое прошлое вспоминать не любит, разных там интервью и расспросов тоже, а между тем какая яркая, огневая, в прошлом, жизнь.
1918 год. Неприятель врывается в Емецк. Жолобов окружён. Жолобов почти захвачен. Скромный летописец емецких событий так красочно описывает этот случай:
«И тогда, будучи почти пойманным, он, как тигр, разнообразно вооруженный до зубов, выскочил в дикой ярости, и глянув в лицо врагам, сиганул через забор, направляя свой вольный бег к свободным просторам. Более 200 выст¬релов раздалось ему вслед. Но гордый организатор неудавшегося восстания исчез в темноте с тем, чтобы в даль¬нейшем с новою силой и энергией продолжать свою борьбу».
«Разнообразно вооруженный тигр» — это, конечно, не больше, как поэтическая метафора. Но согласитесь сами, что если один раздавшийся за спиною выстрел может вызвать у вас некоторое смятение духа, то что должен был испытать Жолобов, чувствовавший за собою зловещий свист целого килограмма посланного вдогонку свинца?!
Дальше, описывая последующие подвиги Жолобова, тот же скромный летописец повествует о том, как Жолобов храбро дрался на фронте и как за особые боевые заслуги он был награжден двумя орденами и-почетной грамотой. А затем, покрыв себя неувядаемой славой, из огней граж¬данской войны вышел на дорогу мирного социалистическо¬го строительства. И, наконец, как советская власть, памя¬туя прежние жолобовские заслуги, выдвигает его неуклон¬но по работе мирного фронта.
«Но позвольте, позвольте,— завопят тут некоторые чи¬татели.— По-видимому, это речь идет о том самом Жолобове, который сейчас состоит председателем 1-го месткома союза строителей? Но почему мы никогда не слыхали от него самого истории его замечательных подвигов? Почему, наконец, мы никогда не видали на его груди тех двух орде¬нов, о которых вы упоминаете? Это уже не просто скром¬ность, это какая-то болезненная скромность. Может быть, товарищ раньше на фронтах надорвался? Может быть, извините, у него какой-нибудь травматический психоз на почве 200 выстрелов и прочих бытовых неприятностей? В чем тут дело?»
А дело вот в чем.
200 выстрелов — не выдумка. Но пущены они были красными по убегавшему руководителю кулацкого восста¬ния Жолобову.
Ордена — не выдумка. Но пожалованы они были бело¬гвардейцами заядлому миллеровцу Жолобову.
Выдвижение — не выдумка. Выдвигает его профсоюз в губотдел строителей.
Выдумка только одна — будто бы советская власть вознаграждает Жолобова за прошлые славные дела
Награждают его тупые бюрократы из профсоюза, которым, Как и всем окружающим, хорошо известно прошлое мате¬рого белогвардейца.
А настоящий расчет и настоящая награда — впереди.
«Волна» («Правда Севера») Архангельск, 1929, 20 января