Был я недавно в «Триумфе». Восхищался игрой Дугласа Фербенкса — всеведущего, вездесущего и неуловимого Зорро, который прыгает с крыши дома и даже через осла.
Жутко иногда становилось. Смотришь — гоняются это за ним, окружают, захватывают... Пожалел я даже раз. Покачал головой и говорю трогательно:
— Эх, братишка, братишка, настигает тебя гидра контрреволюции, так сумей ты хоть пропадать с музыкой.
Но Костька, который сидел рядом со мною, дернул меня за рукав и говорит:
— Помалкивай! Смотри, он сейчас прыгнет.
Смотрю — в самую последнюю минуту, когда, можно сказать, наемная гидра...— вскочил Дуглас на крышу, а оттуда на другую и вниз, наподобие аэроплана, как махнет— только его, Дугласа, и видели!
Здорово тогда восхищался. А теперь вот нет хорошо, думаю, Дугласу исчезать, когда он, как человек, от природы всеми способами передвижения наделен, в том числе и ногами. А бывают вещи куда наиболее удивительные. Не умеем только мы различать их по причине крайней их будничности и отсутствия у них разных атрибутов, вроде гибких шпаг, таинственных масок и всего такого прочего. Возьмем, например, такую вещь, как «Странную историю о пропавшем дровяном билете».
В 1925-м, то есть нынешнем, году рабочие Мотовилихинского завода заготовили на зиму некоторое количество дров. А так как зима, собственно, уже пришла и, по справедливому замечанию нашего рабкора, в рабочих домиках на Городских Горках наблюдается «отсутствие всякой температуры», то организатор по заготовке дров товарищ Князев направился к помлесничему на Пермь-II и попросил выдать дровяной билет.
— Билет? — спросил помлесничий.— Гм, билет, конечно, нужно... Но видите ль, он, по-видимому, находится у лесничего.
Приходит на второй день к лесничему.
— Билет? — спросил лесничий, многозначительно покачивая головой.— Это дело сложное. Видите ли, он был у меня, но сейчас, шельмец, куда-то скрылся. Да, да. Так вот и скрылся. Впрочем, зайдите завтра, я наведу справки.
Наступает третий день. Князев опять к лесничему.
— Ну как же, не нашли? Вы бы, товарищ, через адресный стол, что ли?
— Через адресный тут ничего не поделаешь,— коротко ответил лесничий.— Такие типы обыкновенно не прописываются. Но вы не беспокойтесь, у меня есть точные сведения о том, что в настоящую минуту он находится в некоем советском учреждении, именуемом Коммунальное хозяйство, оно же сокращенно— Комхоз.
Спешит, торопится товарищ Князев в некое пермское царство-государство, именуемое для краткости — Комхоз.
— Поздно, товарищ,— отвечает ему некий министр, он же делопроизводитель.— Поздно. Дровяной билет только что исчез неизвестно куда.
Опять к лесничему.
Нахмурил брови лесничий, зазвонил в телефонные, радиотелефонные и все другие такие аппараты, и ответили мембранами и громкоговорителями послушные аппараты. –
— Скорей, товарищ Князев! Торопитесь, скачите к некоему гражданину Малинину, проживающему на Северо-Западе, отсюда за восемь верст. Он там.
И опять, высунувши язык, бросился в погоню за билетом неустрашимый товарищ Князев, поскакал во весь карьер к некоему гражданину Малинину, и долго смотрели ему вслед удивленные пермяки, долго качали головами и дивились его лошадиному аллюру. Но гражданин Малинин, может быть, сказал правду, а вероятнее всего, был сообщником скрывающегося билета и ответил опять так же:
— Поздно! Он уже опять в Комхозе.
И с бессильным бешенством Князев опять в Комхоз. Оттуда уже на лошадях — в деревню Оборино, что за городом, за лесом, за рекой Камой и за двадцать пять верст. Вошел, шатаясь, в избу, и ответили ему
— Поздно. Товарищ, он уже ...
Но куда «уже» исчез неуловимый таинственный дровяной билет не слыхал измученный товарищ Князев, сел он на лавку, поплыли у него круги перед глазами, и звонко расхохотался ему в лицо не пойманный враг.
Где сейчас билет — это неизвестно, говорят, что видели его разъезжающим верхом по улицам Перми. Говорят, что с одной беременной женщиной сделалось дурно, когда она подняла какую-то валяющуюся бумажку. Впрочем, может быть, это все вымыслы пермских обывателей. А сейчас вот передо мною лежит исписанная корявыми шатающимися буквами заметка:
«Нельзя же, товарищи, так издеваться над рабочим человеком, который по четвертому разряду и, кроме того, шесть человек семьи, и над всем рабочим классом Городских Горок, у которых в избах нет температуры, тоже нельзя. Долой все это, но чтобы билет был бы».
Правильно. Товарищи, дело нешуточное. Уголрозыск, конная милиция. Все, все, все — в погоню!
Как говорится, мы, которые Деникина, Колчака и прочее, чтобы не поймали этого «бандита»! У него есть, безусловно, сообщники и укрыватели, у меня даже есть точные сведения, что они здесь, в городе.
...Алло! Откуда звонят? Из конного резерва, ага — я сейчас... Товарищ Степанов! Снимите со стены мою революционную шашку и мой революционный маузер.
«Звезда» (Пермь), 1925, 27 ноября