ШЕКШЕЕВ АЛЕКСАНДР http://gaidar.ompu.ur.ru/print.php?main=sci_sheksheev&id=100001 -------------------------------------------------------------------------------- Гайдар и красный бандитизм: последняя тайна Национальная идея, о необходимости разработки которой столь часто заявляют политические деятели, должна базироваться на прочном фундаменте осознания общественностью своего исторического прошлого. При наблюдающемся в настоящее время дефиците личностей, для построения гражданского общества важен поиск героев, чей пример мог бы стать жизненным ориентиром. Поговорим о крупных представителях российского социума, деятельность которых оставила неизгладимый след в истории. Одной из легендарных личностей отечественной истории XX столетия является участник Граж¬данской войны, советский писатель Аркадий Петрович Голиков (Гайдар). Его жизненный путь получил широкое освещение в научно-справоч¬ных, литературоведческих и биографических трудах. Родился он в 1904 году, в городе Льгов Курской губернии, в семье учителя. Окончил пять классов реального училища. Летом 1917 года Го¬ликов стал рассыльным в клубе большевиков, а в начале 1918-го вступил в Первую арзамасскую большевистскую дружину. С июля того же года служил секретарем в редакции газеты «Молот» – органа арзамасских совета и комитета больше¬виков, а с сентября – делопроизводителем в пар¬тийном органе. Отвечая на заявление Голикова от 27 августа 1918 года, большевики приняли его в свои ряды, но из-за молодости – лишь с совещательным голосом. Полноправным членом РКП(б) он стал только с 15 декабря того же года и начал служ¬бу вначале адъютантом командира Арзамасского коммунистического батальона, затем – началь¬ником охраны железной дороги. С марта 1919 года Голиков был слушателем Московских (позднее Киевских) пехотных кур¬сов комсостава РККА им. Н.И. Подвойского, в составе которых выступал против украинских повстанцев, с сентября того же года в качестве командира роты сводного курсантского полка за¬щищал от петлюровцев Киев, воевал с белополяками, был ранен и контужен. В феврале–марте 1920 года он продолжил учёбу в школе комсостава, слушателем её воевал, командуя ротой 34-й Кубанской дивизии, на Кав¬казском фронте. С февраля 1921 года был коман¬диром 23-го запасного полка в Воронеже, с июня – исполняющим обязанности начальника 5-го боеучастка и командиром 58-го Нижегородского полка на Тамбовщине, где при подавлении крес¬тьянского восстания получил ранение. Зачислен¬ный в Военную академию Генштаба, в сентябре 1921 года Голиков был отозван в Башкирию на должность командира коммунистического батальона. По приказу штаба частей особого на¬значения (ЧОН) республики 9 февраля 1922 года он прибыл для прохождения дальнейшей службы в Иркутск, а затем был направлен в ЧОН Енисей¬ской губернии. Через два года больной чоновский командир был демобилизован, а с 1925 года начал публико¬вать свои произведения, став одним из основопо¬ложников советской детской литературы. С началом Великой Отечественной войны Гайдар добился направления спецкором газе¬ты «Комсомольская правда» на Юго-Западный фронт. Попав в окружение и сражаясь пулемёт¬чиком партизанского отряда, осенью 1941 года у деревни Лепляева Полтавской области он по¬гиб. В 1947 году прах Гайдара был перезахоро¬нен в городе Канев. Гайдар был награждён ор¬денами «Знак Почёта» и Отечественной войны I степени1. Вместе с тем сибирский период жизни Гайдара, круто изменивший его биографию и духовный мир, был длительное время неизвестен обще¬ственности, а затем быстро заполнился сведе¬ниями противоречивого характера. Радикально разные и несовместимые друг с другом взгляды были напрямую связаны с мировоззренческими установками авторов, с эмоциональным прияти¬ем или неприятием тех или иных событий. Ведь когда однозначность побеждает знание – рожда¬ются мифы, Миф первый: победитель Соловьёва Историки Г. Д. Вдовенко и И. А. Прядко обна¬ружили некоторую архивную информацию и первыми в 1965 году сообщили о службе Гай¬дара во время Гражданской войны в Ачинско-Минусинском районе. Но существенный вклад в создание его облика как героя, ликвидировав¬шего местный «бандитизм», внес собкор газеты «Красноярский рабочий» Г. Ю. Симкин. Обнару¬жив в подмосковном Загорске бывшего чоновца Н. М. Никитина (Пашу Цыганка), капитана госбе¬зопасности в отставке, он с его слов создал цикл статей, в которых впервые рассказал сибирскому читателю о борьбе Гайдара с «бандами». В частности, о штурме чоновцами под его руководс¬твом штаб-квартиры Соловьёва на Поднебесном Зубе (Тигiр тiзi), а также о его разведчице Н. Кукарцевой. Данная информация, дополненная воспомина¬ниями чоновца Т. Г. Швецова, нашла воплощение вновь в статьях Вдовенко и в книге Б. Н. Камова. Выступающие в периодической печати краеве¬ды, журналисты, партийные работники и быв¬шие чекисты, тиражируя рассказы о ликвидации Гайдаром местного «бандитизма» и дополняя несуществующими в действительности фактами (например, о разгроме соловьёвцев в Туве), продолжали преувеличивать его роль в этой ис¬тории2. Облик Гайдара позиционировался и в художес¬твенных произведениях. Создание советским кинематографом «бандитской» темы на сибирс¬ких материалах, привносящих в работу элемен¬ты экзотики, обусловило съемку на киностудии им. А. М. Горького приключенческой ленты «Ко¬нец императора тайги» (1978), главным героем которой был молодой Гайдар. Его образ в лице комбата Горохова воплотился на страницах ро¬манов А. П. Чмыхало «Отложенный выстрел» (1981) и «Седьмая беда атамана» (1994). Однако наступившие с перестройкой иные об¬щественные представления о советской эпохе способствовали освещению ранее сокрытого в облике и деятельности её героев, в частности Гайдара. Обратившись к сибирскому периоду его жизни, Камов поведал о трудностях военно¬го времени, пережитых молодым командиром в далёкой от коммуникаций, провинциальной Хакасии. В болезненных проявлениях в его по¬ведении, расстреле пятерых человек, смерть ко¬торых он искупил своей гибелью на полях дру¬гой войны. Лучший по тому времени специалист по истории красноярской милиции Д. А. Бугаев, традиционно рассказав о победах Голикова, яко¬бы одержанных в схватках с соловьёвцами, счёл необходимым указать, что причиной его отзыва с занимаемой должности послужили допущен¬ные им расстрелы пленных бандитов. Миф второй: «каратель» Но настоящей сенсацией для сибирской обще¬ственности явилось появление книги В. А. Соло¬ухина «Соленое озеро». Основываясь па крайне малых источниках, состоявших из некоторых биографических публикаций, известных исто¬рикам газетных материалов начала 1920-х годов, воспоминаний и реферата школьницы, Солоухин назвал А. П. Голикова (Гайдара) инициатором и исполнителем всех преступлений, совершён¬ных представителями коммунистической власти в Хакасии. Он обвинил Гайдара в убийстве конкретных лиц, массовых расстрелах от 76 до 134 коренных жителей из пулемёта, в организации потопления множества людей в местных озёрах, ледового пиршества красноармейцев, будто бы отмечавших день рождения своего командира на телах невинных людей, приготовленных к казни в ле¬дяной купели. Появление книги Солоухина вызвало массовые отклики читателей, опубликованные как Iв цен¬тральной, так и местной периодической печа¬ти. Одним авторам (Н. Ахпашева, Т. Карачаков, П. Конгаров, II. Сазанакова) она позволила вспомнить пережитое хакасами во время Граж¬данской войны от общения с милицией, комму¬нистическими отрядами и тем самым сказать в адрес Гайдара, что пришлые люди не всегда иг¬рали в судьбах коренного населения сугубо положительную роль. Среди этих публикаций своим проникновени¬ем в тему и замыслом привести разброс мнений к какому-то итогу выделяется цикл статей, на¬писанных журналистом В. В. Полежаевым. Рас¬цвечивая их рассказом о происхождении имени Гайдара, об особых отношениях его с Кукарцевой, М. Н. Тухачевским, И. В. Сталиным и следуя в фарватере солоухинских инсинуаций, автор попытался подтвердить их убедительным аргу¬ментом – воспоминаниями о зверствах гайдаровцев, записанными у жителей одного из ха¬касских селений. Данные статьи представляют определённую ценность тем, что содержат новые подробности о расследовании властями событий, инициированных Голиковым. В то же время ряд авторов: В. Андрияшев. Е. Белоусова (Шушеначева), В. Волошко, О. Грек, Б. Дмитриев, К. Егоров, В. Иванченко, Д. Кожу¬ховский, И. Правдин, А. Розанов, С. Третьяков, А. Филиппов, В. Шипов, М. Ягонская и другие, с ностальгией обращаясь к советскому про¬шлому, часто использовали свои публикации как возможность критиковать современную действительность. Они с возмущением отвергли обвинения Солоухина в адрес Гайдара, сочли эту книгу лживой и безнравственной по содержа¬нию. Появилась необходимость более взвешен¬ного подхода к оценке деятельности и чоновцев, и повстанцев3. Реалии «смутного времени» Сопутствующим элементом установления со¬ветской власти на территории Сибири, а более всего в бывших партизанских районах, стал крас¬ный бандитизм. Его феномен нашел отражение в партийно-советских документах, выступлениях коммунистических вождей и лиц, возглавлявших советские правоохранительные органы, а затем получил освещение в трудах отечественных ис¬ториков4 и, в частности, ранних публикациях са¬мого автора5. Для понятия красного бандитизма в 1920-е годы было характерно толкование его проявлений по отношению к отдельным лицам, что снижа¬ло уровень возможных обвинений государства в осуществлении зачастую антинародной полити¬ки. В 1922 году местные органы относили к нему имевший место в Красноярском и Канском уездах саботаж коммунистами продовольственных заготовок, а в 1925 году о наличии признаков вхожде¬ния Сибири в новую полосу красного бандитиз¬ма сообщал Ф. Э. Дзержинскому представитель ОГПУ И. П. Павлуновский6. Современные историки А. П. Угроватов, И. В. Павлова считают, что факты подтверждают предположение В. И. Шишкина о том, что крас¬ный бандитизм существовал все 1920-е годы. Пережив в своей эволюции этапы «классовых» расправ, «красной уголовщины», массового воз¬рождения и свёртывания нэпа, он оказал сущес¬твенное влияние на осуществление сталинской «революции сверху»7. Первую брешь в этом пробило заявление Е. Н. Шурановой о том, что красный бандитизм не яв¬лялся государственной политикой. А государс¬твенное насилие, в качестве политического ар¬гумента, присутствовало в деревенских акциях коммунистической власти лишь в начале и кон¬це 1920-х годов. Историки, включив в понятие «красного бандитизма» преступления, совершён¬ные представителями и сторонниками коммунис¬тической власти при осуществлении продовольс¬твенных заготовок и массовой коллективизации, тем самым чрезмерно расширили его сущность, хронологические рамки и влияние на судьбы де¬ревни. Несмотря на активность и часто самостоя¬тельность действий бедноты, спровоцированных мероприятиями властей, преступления, осу¬ществлённые при развёрстке и раскулачивании, в основном не были самочинными, а являлись составной частью преступной по методам прове¬дения и жертвенности крестьянства репрессив¬ной государственной политики. Вернувшись к характеристикам современников8, правильным было бы представить красный бандитизм как действия революционно настроенных отдельных представителей власти, коммунистов, бедноты, в прошлом партизан, которые объявили их как форму борьбы с контрреволюцией. Все они по собственной инициативе совершали грабежи, тайные убийства и расправы над категори¬ями «общественно вредных» граждан. Красный бандитизм, прямым предшествен¬ником которого являлось деструктивное пове¬дение партизан, был обусловлен жестокостью белой военщины, крестьянских повстанцев в ответ у сторонников советской власти появилось стремление мести. Низкий уровень культуры коммунистов, избравших в работе среди населе¬ния лишь методы принуждения, а также к 1920-м воспитанных на экстремизме военного времени, менталитете «человека с ружьём», способствовал росту равнодушия к чужой и собственной жизни. Существование широкого слоя вооруженных людей, для которых война стала единственной и основной профессией, желание ответить на на¬силие насилием, долгая память о причиненном зле делало красный бандитизм неизбежным. Он подпитывался имевшейся в партийно-советском руководстве борьбой различных группировок и лиц за власть и личные интересы, «кризисом сознания», который при переходе к нэпу пере¬живали многие коммунисты, обвинявшие свою власть в предательстве революционных идеалов. Жизненные тяготы, бюрократическая рутина и свежая память о Гражданской войне порож¬дали радикальные настроения в среде низовых партийно-советских служащих, а физическое и психическое истощение, распространение пьянства провоцировали неизбежную преступ¬ность. Наконец, красный бандитизм порождался всей обстановкой продолжающейся гражданской междоусобицы, когда правительственные войска, посланные дли борьбы с повстанцами, для собственного выживания оказывались вынужденны¬ми заниматься «самоснабжением», в сущности подвергали разграблению целые территории. Чаще всего жертвами красного бандитизма ста¬новились более удачливые в жизни крестьяне-со¬седи, коренные жители, сельская интеллигенция. Вопреки сложившемуся представлению, что красный бандитизм начался в ноябре–де¬кабре 1920 года, его проявления отмечаются ещё весной того же года. С передвижением частей и демобилизацией партизан, пробуждённых вой¬ной к политической жизни, считавших террор единственным орудием получения возможнос¬ти существования, в деревнях Красноярского и Ачинского уездов под угрозой расправы про¬исходили захваты у населения лошадей, подвод, имущества, денежных средств и незаконные аресты крестьян, а также пьяные безобразия9. В ходе освобождения территорий от остатков и сторонников колчаковцев, чекистами и ми¬лиционерами изымались у крестьян продукты и вещи, уничтожались не только «подозритель¬ные» лица, но и путём провокаций – жители це¬лых селений. В апреле 1920 года красноармейцы в Ирбейской волости Канского уезда убили учи¬теля М. И. Волкова. В мае милиционеры, посетив Кызыльскую волость Ачинского уезда, арестова¬ли и избили крестьян, угрожая расстрелом, при¬своили их вещи и продукты. А в августе некий отряд, прочёсывающий Усть-Есинскую волость Минусинского уезда и обнаруживший «инород¬цев», справляющих Ильин день, уничтожил у них араку, перепорол и избил участников празднест¬ва10. Выдавая себя за белых, отряд некоего Кормилина забирал продукты, лошадей, разъезжал по улусам в районе рудников «Юлия», «Улень», станции Сон, расстрелял там же семь человек11. 10 октября от рук вохровцев во главе с П. Л. Лыткиным погибли 34 хакаса из улуса Большой Ар¬бат, подозреваемые якобы в «казачьем бандитиз¬ме»12... Новая и более сильная волна насилия комму¬нистов и бывших партизан над деревней, обус¬ловленная призывом в Красную армию и необхо¬димостью подавления крестьянских восстаний, началась с ноября 1920 года. В ночь на 7 ноября в Рождественской волости Канского уезда став¬шие под ружьё партизаны-коммунисты расстре¬ляли 42 члена «контрреволюционной организа¬ции» – служащих советских, кооперативных органов и представителей интеллигенции. 17 ноября после отбытия отряда, искавшего оружие, жители села Нижне-Игнатьевское Иланской волости обнаружили в ледовой проруби за¬душенных пятерых односельчан. Самосудами, незаконными конфискациями иму¬щества и убийствами арестованных особо отли¬чались минусинские милиционеры. Сотрудники политбюро в декабре 1920 года были вынужде¬ны двоих из них арестовать, а на других завес¬ти 15 дел. Однако в ночь на 14 января 1921 года в селе Новосёлово местные милиционеры во гла¬ве со своим начальником Ардашевым на этот раз убили и бросили в полынью уполномоченного райпродкома Р. Фангора и семерых членов семьи священника Попова, в том числе и детей13. Частыми стали случаи, когда лица, арестованные по подозрению в отсутствии лояльности к новой власти и обладающие какими-то ценными вещами, умерщвлялись конвоем якобы при попытке к бегству. В октябре 1920 года красноармейцами, пытавшимися ограбить задержанного при его конвоировании из села Покровское в Красно¬ярск, был ранен инструктор по проведению Все¬российской переписи. Абаканские коммунисты при сопровождении из Форпоста в Минусинск застрелили шестерых задержанных, служащих райпродкома. Конвоем были убиты вывезенные из сел Агинское и Кобинское в Канск более двад¬цати советских, кооперативных служащих, а так¬же священник, агроном, учитель и крестьяне14. Начиная с февраля 1921 года части 64-й бригады ВОХР, отряды милиции, Абаканской, Чебаковской, Ширинской коммунистических ячеек, пре¬следуя прорвавшихся в Хакасско-Минусинскую котловину сережских и зеледеевских повстанцев во главе с Базаркиным и Олиферовым, не в силах справиться с местным «бандитизмом», вымеща¬ли своё бессилие на крестьянах и «инородцах». Распространяя слухи о нахождении в каком-ни¬будь селении «банды», они врывались в него, подвергая жителей арестам и расстрелам, а их имущество – разграблению. В ночь на 15 февраля в селе Шарыпово по ини¬циативе начальника уездной милиции П. Е. Пруцкого, под руководством партизанского вождя М. Х. Перевалова были удушены и брошены в ледяную полынью, по разным данным, 34–43 жителя. По приказу председателя Кызыльского волисполкома А. А. Тартачакова в улусах Малое и Чёрное Озеро расстрелу подверглись от 23 до 28 хакасов, на которых пало подозрение в снабже¬нии олиферовцев оружием и продуктами. В нюне 1921 года в озёрах у сел Божье Озеро и Парная всплыли восемь трупов, опознанных односель¬чанами, исчезнувшие ещё зимой. Выяснилось, что коммунисты у села Божье Озеро загнали в во¬доем до ста человек коренного населения15. Весной 1921 года милицейские отряды, воз¬главляемые Переваловым, Ковригиным, Дзерво, Монаховым, Сервиным, Будисом, Черепановым, Чуприным, совершали преступления против местного населения улусов Кызыльской волости. В улусе Малый Топанов 16-17 апреля А. Е. Ков¬ригин застрелил Ф. П. Топанова. А 2 мая красно¬армейцы из отряда Монахова убили Н. Балахчина, жителя одноимённого улуса. Сервин 3 мая в улусе Сулеков расстрелял И. Чарочкина, 11 мая красноармейцы из отряда Будиса увезли из улу¬са Аёшина и убили В. Д. Кокова. Одновременно отряды занимались конфискацией имущества и продуктов у коренного населения. Грабежами жителей закончилось, например, нахождение в Сарале отряда Перевалова. В целом по улусам Малый Топанов, Малый Кобежиков, Ефремкино и Трошкино красноармейцы изъяли 30 лошадей. Имели место и случаи изнасилования женщин: в июле 1921 года в Аскизе состоялось заседание выездной сессии губревтрибунала, осудившее за подобное преступление двоих милиционеров. Такое поведение представителей власти застав¬ляло не только хакасов, но и русских искать ук¬рытие в тайге, превращая их в «бандитов». Это обострило отношения хакасов и русских. До такой степени, что собравшийся 5 июня 1921 года в улусе Тартачаков Объединённый ино¬родческий съезд в составе 110 делегатов постановил: с целью обособления от русского населения, создать в Минусинском уезде новую Чёрно-Подкаменскую волость, с «инородческой» милицией, состоявшей из «белых партизан»16. Однако грабежи и последующие убийства в «инородческом» районе продолжались. 27 июля 1921 года отрядом Гусева был разграблен улус Малый Тайдонов. Тогда же по приказу коман¬диров Ковригина и Елизарьева коммунистами и красноармейцами вблизи улуса Половинка был убит М. П. Итыгин, а в деревне Парная – трое крестьян17. Подобными же преступлениями была отмечена деятельность представителей советской власти и в других местностях Приенисейской Сибири. В январе 1921 года массовый характер приобрели расстрелы коммунистами «спецов» в Краснояр¬ском уезде18. По дороге в Ачинск милиционеры из корысти убили жителя села Малый Улуй. А в Минусинске чекисты и милиционеры расстре¬ляли бухгалтера отделения Губсоюза Фреймана и девять агрономов, кооператоров и бухгалтеров. В апреле–мае более двадцати членов ком¬состава коммунистических полков и «эсеровс¬кой организации», заподозренные в контррево¬люционности, погибли во время конвоирования из Усинска и Каратуза в Минусинск. Восемь «контрреволюционеров» были расстреляны при отправке из Кежмы в Канск19. В мае–июне были застрелены, якобы при попытке к побегу, семеро арестованных в Енисейском уезде, в мае–июле – столько же служащих агрономическо¬го пункта, четверо инженеров и техников в Кан¬ском уезде20. Отряды, возглавляемые уполномоченными гу¬бернской ЧК, милиционеры и агенты губинспекции, появившись в поисках оружия в деревнях Зеледеевской и Погорельской волостей Красно¬ярского уезда и Даурской волости Ачинского уезда, подвергали жителей арестам, избиениям, а их имущество конфискации. В августе за убийство «бандитами» одного из командиров коммунис¬тического отряда были выпороты и расстреля¬ны двадцать крестьян с. Курбатово Ачинского уезда21. В селе Нижний Ингаш Канского уезда конвой по указанию председателя волисполкома Тесля задушил пятерых арестованных. Тогда же в Минусинском уезде убитыми оказались семеро специалистов земотдела, а в октябре похищенны¬ми – тринадцать служащих и крестьян22. Весна–осень 1921 года в Енисейской губернии стали, как и в целом в Сибири, временем макси¬мального распространения красного бандитизма: бесчинствовали все, кто был наделён властью. Тогда же появились первые признаки осознания властью опасности исходящей от нее же. Воп¬рос с красным бандитизмом был легализован. С августа в практику борьбы с ним вошли расстрельные приговоры. Но коммунисты с сочувс¬твием относились к своим товарищам, подверг¬нутым уголовной ответственности за красный бандитизм, и для облегчения их участи пытались воздействовать на власть. Советское правосудие, в свою очередь, устраивало процессы театраль¬ного, профилактического характера. Обвиняе¬мые вскоре освобождались по амнистии23. Уже с 1922 года местные власти перестали рассматри¬вать красный бандитизм как угрозу коммунисти¬ческому режиму и перешли к ещё более мягкому наказанию преступников. Последнее способствовало тому, что красный бандитизм оставался заметным явлением си¬бирской действительности. В феврале 1922 года местные коммунисты, прибывшие по заявлению 16-летней девицы в поисках «банды» в село Отрадное Большемуртинской волости, перепились и стали избивать жителей шомполами, пытать, загоняя иглы им под ногти, а доносительницу го¬лой, подгоняя ударами, водили по деревне. Выступая на III беспартийной конференции на¬циональных меньшинств Минусинского уезда (июнь 1922 год), К. М. Худяков рассказал о ряде случаев гибели «инородцев» из-за произвола крас¬ноармейцев и милиционеров, расстреливавших и топивших арестованных. В сентябре того же года коммунисты, арестовав по подозрению в свя¬зи с «бандой» четверых крестьян Перовской во¬лости Канского уезда и избивая их день и ночь поленьями, винтовками, одного из них убили, а другого – расстреляли. К 1923 году в районе с. Рыбинское того же уезда бывшими партизана¬ми Гусаровыми и милиционерами совершались вымогательства, избиения, присвоение ценных вещей, издевательства над арестованными. Были убиты одиннадцать человек и целиком – одна семья. Среди погибших находились председа¬тель выездной сессии губревтрибунала, нарсудья и милиционер24. Массовый характер красному бандитизму в это время придавали сосредоточенные в районах ак¬тивного повстанчества части особого назначения. Поголовное избиение и порку жителей Сырского общества в феврале 1922 года устроили красноар¬мейцы отряда Комшина и местные коммунисты. Конфискацию имущества у некоторых «инород¬цев» Больше-Уленьского общества и Синявинской волости проводили красноармейцы отрядов Романова и Рудзевича. Ими же был убит житель улуса Богданов М. С. Чертыков. В очередной раз красный бандитизм получил распространение во время формирования так называемых истребительных отрядов, которые должны были покончить с соловьёвщиной. Осе¬нью 1922 года чоновцы из отрядов Овчинникова, Дерябина самовольно изымали фураж у населе¬ния, совершали грабежи, а командиры, пьянс¬твуя, безобразничали. Взводный В. Л. Кудрявцев с целью ограбления расстрелял двоих хакасов, подлежавших призыву в ЧОН, вблизи рудника «Улень». Безобразия и мародёрство чоновцев продолжа¬лись и после расформирования истребительных отрядов. Виновные предавались суду ревтрибуна¬ла, однако наказание их было незначительным25. С ликвидацией крестьянского повстанчества, заставлявшего держать на определённых тер¬риториях воинские силы, красный бандитизм утратил характер массового явления. Но почва для него продолжала существовать. Например, в апреле 1923 года среди бывших ачинских пар¬тизан делались попытки возложить все налоги на «контру». Практиковалось создание фиктив¬ных контрреволюционных организаций, которые провоцировались на антисоветские выступления и следом уничтожались. 1 августа того же года иланские милиционе¬ры, путем избиения заставив заключённых Канского местзака сознаться в убийстве, во время следственного эксперимента застрелили одного из них26. Уже в 1925 году прокурор Сибирского края П. Г. Алимов, совершая поездку по Ачин¬скому и Минусинскому округам, обнаружил, что «значительная часть членов и кандидатов (ВКП(б). – А.Ш.) вооружена и без оружия не мыслит себе работы», свидетельствовал о на¬личии террористических акций по отношению к «спецам» и «брожения» среди бывших парти¬зан, недовольных отсутствием льгот и недостат¬ком внимания к ним со стороны властей27. Словом, рецидивы красного бандитизма, всё более приобретавшего признаки заурядной уго¬ловной преступности, продолжали периодически возникать. Так, в мае 1928 года председатель Тесинского сельсовета коммунист Нестеренко убил одного приезжего за «контрреволюционное про¬шлое», а в январе 1930 года трое коммунистов Идринского района, напившись и открыв стрель¬бу, застрелили пасечника и его ребёнка. К осе¬ни 1932 года в Хакасии были разоблачены преступные деяния аскизских сотрудников ОГПУ и милиции. Под видом кулацкого имущества они отбирали у середняков и бедняков последних лошадей. А в колхозах – хлеб и коров, для со¬здания фермы, обеспечивающей продуктами сто¬ловую райактива. Использовали арестованных колхозников на строительстве надворных пост¬роек в ОГПУ, избивали допрашиваемых, доведя одного из них до смерти28. Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что красный бандитизм, способствовавший раз¬рушению экономической и нравственно-психоло¬гической жизни енисейской деревни и порождав¬ший ответное протестное движение её населения, был заметным явлением в отношении представи¬телей коммунистической власти к крестьянам. Но Гайдар к этим преступлениям отношения не имел. Начальник Второго боевого участка В том, что Гайдар не принимал участия в при¬писываемых ему преступлениях, убеждают хронологические границы его нахождения в Енисейской губернии. Обнаруженная в архиве справка говорит о том, что он был здесь с февраля по сен¬тябрь 1922 года. 19 марта комбат Голиков получил назначение на должность начальника Второго боевого участка Ачинско-Минусинского боевого района, 26 марта выехал из Ужура в село Божье Озеро, а с 29 марта принимал командование участком29. В его распоряжении сначала находились 102 красноармейца 2-й роты 6-го сводного от¬ряда с четырьмя пулемётами и 26 кавалеристов, но с прибытием небольших отрядов Измайлова, Васильева, Галузина и Барсукова численность бойцов увеличилась до 165 человек. Выделив сорок красноармейцев для охраны курорта «Озеро Шира» и десять – в качестве гарнизона села Солёноозёрное, Голиков основные силы держал при себе30. Но уже 10 июня 1922 года он был снят со сво¬ей должности и в дальнейшем находился при губернском штабе ЧОН31. После решения его воп¬роса партийными инстанциями, осенью того же года Голиков покинул Красноярск. Учитывая переживаемое им состояние травматического не¬вроза, Реввоенсовет 18 ноября предоставил боль¬ному командиру полугодовой отпуск. В январе 1923 года Голиков по семейным обсто¬ятельствам вернулся в Красноярск. Об этом сви¬детельствуют письмо, написанное арзамасскому приятелю, и очередной юбилей Красной армии, на котором ему, как ветерану 26-й Златоустовской дивизии, были вручены денежная премия и мали¬новые галифе. Ещё дважды РВС давал ему полугодовом отпуск, но болезнь не отпускала. 1 апреля 1924 года Голиков, к тому времени переживший ещё и се¬мейную драму, в звании командира полка был уволен в резерв32. А далее началась биография советского писателя А. П. Гайдара. Из этих данных следует, что в Ачинско-Минусинском районе в качестве чоновского команди¬ра он находился с конца марта по первую декаду июня 1922 года, или два с половиной месяца. Сводки событий, посланные чоновцами в свои штабы и даже объединённые в одном из архи¬вохранилищ в дела «Коллекции истпарта», поз¬воляют создать следующую хронику деятельнос¬ти Голикова и возглавляемого им отряда. Уже 1 апреля 1922 года, получив сведения от крестьян о нахождении в селе Новопокровское «банды» Ро¬дионова, чоновцы выступили для её ликвидации. Однако «бандиты», забрав лошадей и продукты, успели скрыться. 2–3 апреля разведка обнаружила места стоянок повстанцев вблизи села Божье Озеро. 8 апреля Голиков со штабом перебрался в село Солёноозёрное. Посланная вновь разведка выяснила, что «бандиты» на лыжах ушли в тайгу. С 18 апреля чоновский отряд вёл поиски «банды» Кулакова в районе бассейна Июсов, с 16 по 23 мая – «банды» Соловьёва на саралинском направле¬нии. В ночь на 25 мая отряд Шевелёва, подчинён¬ный Голикову, отбил нападение повстанцев Кула¬кова у села Чебаки33. Судя по этим документам. отряд Голикова в основном занимался разведкой, поисками и преследованием «банд», которые не приносили ему положительных результатов. В отчёте проверяющей комиссии приводились факты отсутствия оперативности в действиях Го¬ликова и его отряда. В погоню за шестью–семью повстанцами «сажались на коня» все наличные красноармейцы. Сам же Голиков, гоняясь за «бан¬дой», «стрелял белок» и на замечания своих то¬варищей отвечал им угрозами ареста. Констати¬руя его «инертность», комиссия сделала вывод о необходимости снятия Голикова с должности34. Но в июне 1922 года Минусинский уисполком был извещён, что комбат Голиков произвёл рас¬стрелы людей, побросал их трупы в реку, а дело, заведённое на него, расследуется уполномочен¬ным губернского отдела ГПУ35. Начавшиеся сле¬дом бои между чоновцами и повстанцами, а тем более осенний того же года штурм Поднебесного Зуба происходили уже без Голикова. Миф третий: соловьевское золото В новом столетии интерес общественности к теме отрицательного героя постепенно утрачи¬вается, и все же местные авторы, пишущие кра¬еведческие труды или «художественные произ¬ведения», не могли устоять от соблазна выразить своё отношение к Гайдару и Соловьёву, украсив их облик новыми небылицами. Согласно одной из публикаций последнего времени, Соловьеву, ставшему вдруг обладателем ордена Святого Ге¬оргия всех степеней и «махровым монархистом», мог противостоять, конечно же, только ещё один герой – Голиков, «назначенный» автором в кава¬леры ордена Красного Знамени. К тому же чонов¬цы ещё в 1921 году, находясь под командованием последнего и Заруднева (которых тогда не было в Ачинско-Минусннеком районе), оказывается, «крепко потрепали» Соловьёва36. Ещё в одной из книг повторяется сообщение о «кровавом следе» Голикова – расстреле в бане на краю какого-то села шестнадцати хакасов, так и не выдавших убежища повстанческого вожака37. С другой стороны, была совершена попытка ре¬абилитации Голикова: его вина за расстрелы лю¬дей оказалась автором вменена другому чоновцу. Этот же автор сделал сообщение о якобы имев¬шейся письменной связи чоновского командира и повстанческого вожака и о наличии у Соло¬вьёва пуда золота, конфискованного при налёте «банды» на один из рудников38. Во время юбилейных торжеств, 100-летия со дня рождения писателя А. П. Гайдара, от членов его семьи прозвучало признание в том, что по при¬казу их деда были «пущены в расход» от двух до четырёх соловьёвцев39, что в какой-то степени снимало вопрос о преступлениях Голикова в Хакасии. Наша позиция вела к консенсусу по взглядам на эту проблему40. Однако публикация солоухинским последователем материалов, вновь разоблачавших «злодейство» «пролетарского террориста», якобы убившего в приенисейском регионе 300-400, а по другим данным – 80-90 человек41, показала живучесть прежних взгля¬дов. Ещё более обострило эту тему появление вес¬ной 2005 года на телевизионном канале РТР фильма О. Витковского «Возвращение ге¬роя», созданного будто бы с целью открыть «зловещую тайну» – выяснить причины ис¬ключения блестящего краскома Голикова из РКП(б) и его демобилизации из рядов Крас¬ной армии. Фильм от и до насыщен домыслами и «фактами», не имеющими отношения к дейс¬твительной истории. Например, сообщается о не¬известной историкам «войне» белых партизан, возглавляемых якобы «атаманом» и хакасским «национальным героем» Соловьёвым за отделе¬ние Хакасии от России и о наличии у него «золо¬того запаса». Оказывается, согласно новым заве¬рениям Б. Н. Камова, проводившие расследование дела Голикова четыре комиссии не нашли в его поведении признаков преступления. Одной фра¬зой упомянув о расстрелянных чоновцами соловьёвцах, писатель сенсационно заявил, что при¬чина профилактической акции, осуществлённой чекистами путём снятия Голикова с должности, заключалась в «огромных деньгах» – золоте, ко¬торым якобы обещал с ним поделиться боявший¬ся расстрела Соловьёв. Судя по архивным документам, золото было у соловьёвцев. В одном из документов, например, было засвидетельствовано, что на Фёдоровском руднике повстанцы изъяли 14 фунтов 75 золотни¬ков, или более шести килограммов промышленного золота. Кроме того, у них имелись награб¬ленные у населения изделия и рубли из золота, которыми «бандиты» рассчитывались при игре в карты. С трупа самого Соловьёва были сняты два золотых кольца – обручальное и с семью камнями белого цвета. Из металла, конфиско¬ванного на руднике, пять фунтов были спрятаны соловьёвцамн Н. В. Кулаковым и Л. А. Талкиным вблизи улуса Улень. В декабре 1922 года Кулако¬ва убили, а сдавшийся в июле 1923 года Талкин согласился показать чекистам тайник, однако при выезде на место сумел бежать. Ни по одному из судебных процессов по делу соловьёвцев золото почти не фигурировало. В кон¬це марта – начале апреля 1924 года кузнецкими чоновцами была обнаружена и разгромлена пос¬ледняя стоянка Соловьёва, где скрывались «бан¬дитские» семьи и было припрятано имущество на чёрный день. Найденный здесь клад состоял всего из 40 долей (доля = 44 миллиграмма) золо¬та в трёх кусках, золотого кольца, пары золотых и трёх серёжек из серебра42. Скорее всего, «боль¬шое золото» Соловьёва было таким же мифом, как и многое, что окружало эту личность. Безосновательным является и заявление Камова о какой-то связи Соловьёва и Голикова. Перего¬воры с повстанческим вожаком о его сдаче имели место летом 1921, осенью 1923 и весной 1924 го¬дов. В основном их инициатором был председа¬тель специальной комиссии, а затем Хакасского уездного ревкома Г. И. Итыгин. Но все перегово¬ры, по вине военного командования, заканчива¬лись неудачей. Ощущение несостоятельности новой версии по¬ворота в жизни Гайдара, а вместе с тем понимание слабости прежних аргументов, которыми вслед за Камовым объяснялось поведение чоновского командира, заставили нас начать поиски перво¬источников. Так что же происходило в апреле–мае 1922 года в ширинских степях, почему имя Голикова (Гайдара) и сегодня воспринимается коренным населением со страхом и ненавистью? Обнаруженные, наконец, архивные документы рассказывают... Последняя тайна Оказавшись с небольшими силами в районе, где, по его мнению, половина населения подде¬рживала «бандитов», Голиков уже в начале ап¬реля 1922 года информировал командующего губернским ЧОНом о необходимости, по опыту Тамбовщины, введения против «полудиких ино¬родцев» жёстких санкций, вплоть до полного уничтожения «бандитских» улусов. Заверяя ко¬мандование в своей готовности ликвидировать «банды», он просил направить к нему для этой цели дополнительно восемьдесят красноар¬мейцев43. С появлением 18-летнего командира, в условиях бесконтрольности и из-за бессилия покончить с «бандитизмом», среди чоновцев участились случаи жестокого отношения к хакасскому населению. Избиениям и поркам подверг¬лись некоторые жители улусов Барбаков, Подка¬мень и Балахта. В начале июня 1922 года врачом курорта «Озеро Шира» были зафиксированы побои у более пятидесяти жителей улуса Малый Кобежиков. Только по этой причине в «банду» Кулакова бежали двенадцать хакасов44. С недоверием представитель военной власти относился к местным Советам, «изводившим» его, как сообщал он потом, «кипами жалоб и приговоров». Не сложились у него отношения и с уполномоченными губотдела ГПУ, которые, по его мнению, больше следили за поведением чоновских командиров и не занимались своими прямыми обязанностями – созданием агентур¬ной сети. Голикову пришлось лично вербовать себе лазутчиков. При этом он обставлял свои действия такими устрашающими атрибутами, которые позволили Камову указать на наличие в его поведении «ненормальностей». 19 и 27 ап¬реля комбат по подозрению в связях с «бандой» арестовал Ф. П. Ульчигачева и И. В. Итеменева, которые после избиения согласились стать его разведчиками. Им были выданы удостоверения, написанные на кусках материи и скреплённые кровавой печатью, и устроен побег45. Согласно объяснениям Голикова, для обеспече¬ния агентурной работы в Балахтинском улусе он конфисковал шестнадцать «бандитских» коров, в обмен на которые Чебаковское отделение Губсоюза выдало ему пятьдесят аршин дефицитной тогда мануфактуры. С разрешения местных властей и под расписку комбата его красноармейцы для своих нужд в улусе Сулеков изъяли девять овец46. Однако, судя по другим документам, чо¬новцы запомнились местным жителям своим ма¬родёрством. Подвергшись раздеванию, красно¬армеец П. Мельников, в свою очередь, отбирал одежду, деньги, часы и табак у населения улуса Большой Арыштаев и рудничных посёлков. Если верить заявителям, таким же способом «само¬снабжался» и его командир. Угрожая сожжением жилищ и расстрелом сопротивляющихся, Голи¬ков с красноармейцами в одном из улусов Сулековского общества конфисковал у якобы «бандитских» семей самовар, швейную машинку, пальто, шаль, трёх коров, двух лошадей и девять овец, которые затем были отправлены в Чебаки, Сютик и Подкамень для передачи местным коммунис¬там. Из заявления жителя села Солёноозёрное В. Терскова следует, что Голиков, требуя сознать¬ся в связях с «бандой», арестовал его и, имити¬руя расстрел, заставил заплатить за свободу 250 рублей золотом. Свидетели также показали: ком¬бат, появившись 8 мая в селе Старая Дума, откуда чоновцы накануне выбили «банду», осуществлял обыски, угрожал жителям расстрелом. Пятьде¬сят же его красноармейцев в поисках «бандитов» обыскали все юрты улуса Сулеков и за два дня отняли у населения продукты, подвергли аресту и порке четырёх жителей, отобрав у них пред¬варительно мануфактуру и изделия из серебра. Они же 15 мая в улусе Подкамень изъяли у одно¬го из хакасов три кольца из драгметаллов47. В свои молодые годы комбат, жаловались оче¬видцы, появлялся пьяным среди красноармей¬цев и гражданских лиц, неоднократно посылал своего адъютанта Галеева в ближайшие селения за самогоном. На Пасху красноармейцы три дня пьянствовали, гуляя под гармошку, отобранную у «инородцев». Сложные отношения сложились у Голикова и с подчинёнными. Шестеро красноар¬мейцев из вернувшегося с оперативного задания взвода, выказавших недовольство его поведени¬ем, были арестованы и при отправке в Форпост лишены своих вещей. 22 апреля командир этого взвода подал вышестоящему командованию ра¬порт, в котором обвинил комбата в развале своего подразделения48. Но главное – документы подтверждающие ин¬формацию Камова о причастности Голикова к расстрелу лиц. заподозренных им в «бандитиз¬ме». Согласно заявлению сдавшегося «бандита», в улусах Малый Кобежиков и Кобяков аресту были подвергнуты жители С. Кобежиков, П. Руда¬ков и Кобяков. Будучи выпоротыми, признались в хранении двух ящиков патронов, сотрудничест¬ве с «бандой» в качестве наводчиков. 60-летнего и полуслепого Рудакова склонили к признанию своей связи с «бандой» не только физическим воз¬действием, но и обнаружением зарытых в земле вещественных доказательств якобы полученных от Кулакова мануфактуры и ценных вещей. Кобе¬жиков спасся благодаря заступничеству местных властей, а Рудаков и Кобяков по приказу Голикова были расстреляны. 10 мая по заявлению жителей одного из улусов чоновцы арестовали секретаря сельсовета Ф. Сулекова, который якобы снабжал «банду» бланками документов. После избиения он согласился вывести их к становищу «банди¬тов». Но при попытке к бегству был лично ра¬нен Голиковым и утонул в реке. 15 мая комбатом с двадцатью красноармейцами из улуса Подкамень в улус Итеменев был вывезен И. В. Янгулов. Будто бы он, проживая по подложным докумен¬там, выдавал себя за советского работника. Подкаменский сельсовет, заявив о его невиновности, опротестовал эту акцию чоновцев. Однако арес¬тованный, сознавшись, что знает о местонахож¬дении «штаба банды» Аргудаева, и пообещав Го¬ликову вывести его отряд к нему, сумел бежать. По информации, исходящей от арестованно¬го «бандита», на заимке были арестованы отец и сын Костюки, а в улусе Воротжул Г. Поросенов. Чоновцы заставили избитого старшего Костюка показать место, где находилась «банда». Когда же выяснилось, что она давно его покинула, Голиков приказал старика расстрелять. Младший же Костюк и Поросенов, вынеся избиения, согласились показать «бандитскую» стоянку, сами же ночью совершили побег. При этом последний был за¬стрелен. В целом за май 1922 года по приказу и с участием Голикова чоновцы расстреляли и убили при попытке к бегству пятерых человек49. Расследование и наказание Такое отношение к населению со стороны чо¬новцев и их командира вызвало озабоченность судьбой Голикова представителей местной влас¬ти. Жалобы на деятельность «Аркашки» посту¬пали от Спириных вУжур, Ачинск и Красноярск. Телеграмму с просьбой принять меры по спасе¬нию людей прислал заместитель председателя Усть-Фыркальского вод исполкома Коков. 3 июня 1922 года особым отделом губернского отдела ГПУ было начато дело № 274 по обвинению Голикова в злоупотреблении служебным положением. На место выезжала специальная комиссия во главпе с комбатом Я. А. Виттенбергом, которая, собрав жалобы населения, заключила свой отчет требова¬нием расстрела бывшего начальника боеучастка. 14 и 18 июня Голиков был допрошен в ГПУ. Пока¬зав, что все расстрелянные являлись «бандитами» или их пособниками, он признал себя виновным лишь в несоблюдении при осуществлении дан¬ных акций «законных формальностей». Согласно его объяснению, оформлять протоколы допросов и расстрельные приговоры было некому. Началь¬ник особого отдела Коновалов нашёл Голикова виновным в самочинных расстрелах и подлежа¬щим заключению под стражу50. Однако к тому времени в ГПУ уже знали об от¬ношении к дальнейшей судьбе Голикова его ко¬мандования. Ещё 7 июня из штаба губернского ЧОНа в особый отдел была передана резолюция, начертанная командующим В. Н. Какоулиным: «Арестовать ни в коем случае, заменить и отоз¬вать». По указанию президиума Енисейского губкома РКП(б) дело Голикова губотделом ГПУ 30 июня было передано в контрольную комиссию при губкоме для рассмотрения его по партийной линии51. 18 августа партийный орган решил об¬судить его на совместном заседании президиу¬ма губкома и КК РКП(б). 1 сентября 1922 года оно постановило перевести Голикова на два года в разряд испытуемых, с лишением возможности занимать ответственные посты52. Столь мягкий приговор свидетельствует не об отсутствии в действиях Голикова состава пре¬ступления, как заверяет в этом Камов, а лишь об общей практике наказания красных бандитов, об оправдательной тенденции. Обобщая вышеизложенное, можно сделать следующие выводы. За столь короткий срок нахождения в Ачинско-Минусинском районе А. П. Голиков (Гайдар) не мог быть руководи¬телем и «героем» ликвидации здесь «бандитиз¬ма». Не являлся он также и «карателем», автором преступлений, которые совершили до него иные. В то же время Голиков не отличался от других представителей красной военщины, способных перенести свою ненависть к вооружённому и сражающемуся противнику на окружающее населе¬ние. Будучи психологически истощённым, нахо¬дясь в состоянии постоянного стресса, являлся инициатором и участником расстрелов, других преступлений, характерных для Гражданской войны. Он был винтиком в системе террора, кото¬рый оказался для РКП(б) решающим средством удержания власти. Вместе с тем Гайдар, в отличие от многих лиц со сходным поведением, оказался болезненно совестливым человеком, для которого содеянное им в Хакасии обернулось жизненной трагедией. Подвижнический труд на литературном попри¬ще и принятая за Родину сравнительно ранняя смерть на полях Великой Отечественной войны во многом искупают неправедные поступки его молодости. Александр Шекшеев, кандидат исторических наук Акт от 16 апреля 1921 г. об убийстве А. Е. Ковригиным Ф. П. Топанова (Государственный архив Красноярского края. Ф.Р. – 448. Оп. 2. Д. 256а. Л. 150). Примечания 1 Камов Б. Н. Обыкновенная биография (Аркадий Гай¬дар). М., 1971 он же. Рывок в неведомое. М., 1991 Граж¬данская война и военная интервенция в СССР. Энцикло¬педия. М, 1983. С. 139 Великая Отечественная война. 1941–1945. Энциклопедия. М., 1985. С. 199 Енисейский энциклопедический словарь (ЕЭС). Красноярск. 1998. С. 123 Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК). Ф. 42. Оп. 6. Д. 180. Л. 5. 2 Владимиров Н. В шестнадцать мальчишеских лет // Красноярский комсомолец. 1973. 1 марта Кожев¬ников Г. Всадник, скачущий впереди // Красноярский рабочий. 1974. 22 января Чесмочаков Г. Его звали Гайдар // Красноярский комсомолец. 1976. 2 ноября Павленко М. Гайдар в Ачинске // 3а коммунизм. 1980. 19 декабря Шауб В. Боевыми дорогами А. П. Гайдара // Красноярский железнодорожник. 1982. 5, 10 августа Шорохов М. Вспо¬миная минувшие дни // Восточно-Сибирская правда. 1984. 14 февраля Полежаев В. Здесь жил и воевал Гайдар // Со¬ветская Хакасия. 1987. 21 августа. 3 Шекшеев А. Да, то время было трудное и противоре¬чивое, ужасное и счастливое одновременно! Но мы и тог¬да жили! Как историческую действительность утопили в «Солёном озере» // Хакасия. 1995. 23, 25 марта. 4 Шишкин В. И. Красный бандитизм в советской Сибири // Советская история: проблемы и уроки. Новосибирск, 1992. С. 3–79 он же. Шарычовское дело (К истории крас¬ного бандитизма в Сибири) // Октябрь и гражданская война в Сибири. История. Историография. Источнико¬ведение. Томск, 1993. С. 153–174 Штырбул А. Л. Крас¬ный бандитизм в Сибири (к вопросу об идейно-полити¬ческом характере явления, 1920–1922 гг.) // Из прошлого Сибири: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2, ч. 2. Новосибирск. 1996. С. 59–60 Третьяков Н. Г. Из истории ликвидации западносибирского крестьянского восстания 1921 г. («красный бандитизм») // Тоталитаризм в России (СССР). 1917–1991 гг.: оппозиция и репрессии, Мат-лы науч.-практ. конф. Пермь. 1998. С. 17–19 Угроватов А. П. Крас¬ный бандитизм в Сибири (1921–1929 гг.). Новосибирск. 1999 Тепляков А. Красный бандитизм // Родина. 2000. № 4. С. 81–85. 5 Шекшеев А. П. Красный террор советских воинских частей как причина повстанчества инородцев юга Ени¬сейской губернии // Региональные процессы в Сибири в контексте российской и мировой истории. Новосибирск. 1998. С. 159–161 и др. 6 Из истории земли Томской. 1917–1921. Народ и власть. Сб. док-в и мат-в. Томск, 1997. С. 302–303 Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001. С. 92. 7 Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири. С. 77, 103, 122, 201 Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. С. 91. 8 Шишкин В. И. Красный бандитизм в советской Сиби¬ри. С. 4 Государственный архив Новосибирской области (ГАНО).Ф.П. – 1. Оп. 1. Д. 361. Л. 39. 9 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 1556. Оп. 1. Д. 8. Лл. 14, 17 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 82. Лл. 9–10, 17. 10 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 50. Лл. 6. 37 Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 448. Оп. 2. Д. 303. Л. 1 ГАНО. Ф.Р. – 1. Оп. 1. Д. 152. Л. 10. 11 Минусинский городской государственный архив (МГГА).Ф. 25. Оп. 1. Д. 334. Л. 304. 12 ГАНО. Ф.П. – 1. Оп. 2. Д. 161. Л. 288 ЦХИДНИ КК. Ф. 64. Оп. 5. Д. 336. Л. 1. 13 Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири. С. 65 ГАКК. Ф.Р. – 53. Оп. 1. Д. 29. Л. 82 Ф.Р. – 49. Оп. 2 с. Д. 2. Л. 46 Бугаев Д. А. На службе милицейской. Кн. 1. Ч. 2. С. 79–80. 14 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 50. Л. 52 ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 459. Л. 58 Д. 284. Л. 3 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л, 53. 15 ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 2566. Л. 14 Д. 256е. Л. 16 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л. 53 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 170. Л. 88 МГГА. Ф. 25. Оп. 1. Д. 262. Л. 8. 16 ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 256а. Л. 150 Д. 2566. Лл. 3, 18, 24об. – 25, 27 Д. 256е. Лл. 5, 26–30 Ф.Р. – 49. Оп. 2с. Д. 10. Л. 113. 17 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 271. Л. 83: ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 256в. Л. 20 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 140. Л. 15, 18 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 46. 19 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л. 52 ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 326. Л. 12 Ф.Р. – 49. Оп. 2с. Д. 6. Л. 48 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 160. Л. 60. 20 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 170, Л. 21 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Лл. 52–53. 21 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 170. Лл. 21, 30 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л. 52. 22 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 271. Л. 95 Ф. 302. Оп. 1, Д. 151. Лл. 37, 52 Шишкин В. Находка в партийном ар¬хиве (И. Павлуновский. Обзор бандитского движения по Сибири) // Земля Сибирь. 1992. № 4. С. 69. 23 Подробнее см. ст. автора: Крестьянский экстре¬мизм и борьба с преступностью в енисейской деревне (1917–1920-е гг.) // Вестник Хакасского технического ин¬ститута – филиала Красноярского государственного технического университета. № 15. Абакан, 2003. С. 178, 180–181. 24 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 141. Л. 85 Д. 494. Лл. 21–28 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.Р. – 1318. Оп. 1. Д. 1388. Лл. 17–18 ГАКК. Ф. Р. – 12. Оп. 1. Д. 43. Л. 43 ГАНО. Ф. Р. – 20. Оп. 3. Д. 3. Л. 202. 25 Подробнее см. ст. автора: Части особого назначения на территории Енисейской губернии // Ежегодник ИСАТ. Вып. VIII. Абакан, 2004. С. 102–103, 112–113, 115. 26 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 516. Л. 89 ГАНО. Ф. Р. – 20. Оп. 3. Д. 3. Лл. 201–201об. 27 Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири. С. 108. 28 ЦХИДНИ КК. Ф. 60. Оп. 1. Д. 612. Л. 144 Д. 1013. Л. 3 ГАНО. Ф. Р. – 47. Оп. 1. Д. 2006. Лл. 3–5. 29 ЦХИДНИ КК. Ф. 42. Оп. 6. Д. 179. Л. 23 Д. 180. Л. 1. 30 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 2. Д. 812. Лл. 49, 66 Ф. 42. Оп. 6. Д. 179. Лл. 5, 11–12 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 434. Л. 145 Д. 495. Л. 28. 31 ЦХИДНИ КК. Ф. 42. Оп. 6. Д. 180. Л. 1. 32 Письма Гайдара // Смена. 1970. № 10. С. 31 Камов Б. Н. Обыкновенная биография. С. 79, 111. 33 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 434. Лл. 145, 159, 201 Д. 495. Л. 28 Ф.П. – 1. Оп. 2. Д. 200. Лл. 148, 207 ЦХИДНИ КК. Ф. 42. Оп. 6. Д. 179. Лл. 7–10, 18–19, 22. 34 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 2. Д. 812. Л. 49. 35 МГГА. Ф. 25. Оп. 1. Д. 490. Л. 9. 36 Урман А. Золотое столетие. Исторические очерки. Абакан, 2001. С. 107, 109, 117. 37 Комлев О. И. Чёрный Июс. Очерки. Красноярск, 2003. С. 41. 38 Егоров К. Сумка с золотом. Абакан, 2003. С. 7, 14 он же. Командир чоновцев Аркадий Гайдар // Шанс. 2004. № 4. С. 3. 39 Добровольский А. Властелин детства // Московский комсомолец. 2004. 22 января Гайдар Е. У меня корни, которыми можно гордиться // Известия. 2004. 23 января. 40 Гайдар против Солоухина и Егорова. Беседа с канд. ист. наук Шекшеевым А. П. / Вела Потапова Т. //Хакасия. 2004. 17 февраля. 41 Полежаев В. Белый и красный бандиты или народные герои? // Абакан. 2004, 10, 17 марта. 42 ГАНО.Ф. 302. Оп. 1. Д. 685. Лл. 29, 151об. Ф.Р. – 20. Оп. 3. Д. 3. Л. 118об. Центральный государственный ар¬хив Республики Хакасия (ЦГАРХ). Ф. 473. Оп. 1. Д. 3. Л. 72 Архив Регионального управления ФСБ по Красноярс¬кому краю (АРУ ФСБ). Д. 021837. Т. 5. Л. 30. 43 ЦХИДНИ КК, Ф. 1. Оп. 2. Д. 812. Лл. 66, 68. 44 Там же. Лл. 13, 33, 115, 140. 45 Там же. Лл. 49, 74. 46 Там же. Лл. 19–20, 28, 124. 47 Там же. Лл. 13, 34, 56, 119–120, 150, 156, 160. 48 Там же. Лл. 31, 34, 59, 84–85. 49 Там же. Лл. 13, 20–21об., 25–26, 39. 50 Там же. Лл. 21об. – 22 27–28. 51 Там же. Лл. 2–3, 15, 43. 52 Там же. Оп. 1, Д. 266. Л. 55 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 467. Л. 106.